Каждый колокол молится за нас

Каждое утро начинается в Варзуге колокольным звоном. Звонят двое местных мальчишек – девятиклассники Рома и Толя. Делают это без напоминаний при любой погоде. Даже в мороз. И плывут голоса семи варзугских колоколов над селом, выводят проникновенную свою мелодию –так же, наверное, как было это и сто, и двести лет назад.

– Службы у нас не ежедневно, – рассказывает настоятель варзугской Успенской церкви иеромонах Митрофан. – Вот и решили каждый день встречать и провожать колокольным звоном. Когда колокола звонят, мужику и материться неудобно, и пьяный ведет себя иначе. Звон – это молитва. Каждый колокол молится за нас...

О своих звонарях отец Митрофан говорит любовно, показалось, даже гордится ими. Учиться звону они пришли добровольно, выдержали конкурс. У каждого постепенно выработался собственный стиль, почерк. «Я их по звону различаю...» – признается батюшка.

Между тем новая звонница в селе появилась недавно – год назад. Отец Митрофан нашел в Петербургском институте материальной культуры фотоснимки Варзуги конца XIX века: по ним и удалось восстановить архитектурный ансамбль Успенской церкви в том виде, каким он был тогда. В этом деле здорово помогли «Всходы коммунизма» – именно на деньги этого колхоза построили Афанасьевскую (зимнюю) церковь и звонницу, купили на одном из уральских заводов колокола.

Колхоз выделил деньги и на реставрацию изюминки этого архитектурного комплекса – церкви Успенья Пресвятой Богородицы – сработанного без единого гвоздя шедевра русского зодчества XVII века.

– Да если бы она не была памятником архитектуры, охраняемым государством, мы бы ее давно отремонтировали, – с горечью замечает батюшка.

Дело в том, что ремонт подобных памятников должны производить мастера, у которых есть на то специальная бумага – лицензия. Так вот, бригада с такой лицензией из Петрозаводска просит за работу полтора миллиона рублей. В самой Варзуге или Умбе, считает отец Митрофан, можно было найти специалистов не хуже и стоило бы это намного дешевле. Предполагалось, что часть денег на реставрацию придет из Москвы, а часть заплатят «Всходы коммунизма». Колхоз полмиллиона давным–давно выделил, а столица что–то молчит.

– Ремонтировать нужно немедленно, – убежден настоятель. – Хотя бы нижние венцы заменить. Церковь ведь кренится. И крен этот растет. Сами посудите: она сорок метров высотой, а ветра тут нешуточные. А это шедевр, который нужно беречь и беречь. На Русском Севере до Кижей нет ничего подобного...

Тем временем идет работа по восстановлению богатейшего иконостаса храма. Весной, летом и осенью этого года реставраторы из Русского музея «укрепили» 18 икон (всего их около шестидесяти, часть хранится в областном краеведческом музее, остальные – дома, в Варзуге). Бесплатно. Все питерские мастера – верующие, их стремление помочь нашей красавице церкви связано не только с желанием прикоснуться к поморской культуре, но с определенными поисками и сомнениями, переживаниями в области духа. Не случайно почти все реставраторы здесь, в Варзуге, исповедались и причастились.

Когда хлеб превращается в камень

Заботы об Успенской церкви – это работа с думой о вечном, о будущем. Однако у любого приходского батюшки немало каждодневных сиюминутных забот. Проблем, которые надо решать каждый день. Особенно лихо пришлось в самом начале, когда отец Митрофан только приехал в Варзугу. Черный священник, монах, он оказался здесь один – без близких, готовых поддержать людей. Обо всем приходилось думать самому, в том числе и о простых, будничных вещах вроде колки дров. Для него, петербуржца, человека сугубо городского, по собственным словам настоятеля, это стало настоящим испытанием. Бытовые проблемы отчасти удалось разрешить лишь с приездом нынешней келейницы батюшки – монахини Евдокии.

Впрочем, испытаний на его долю и по сей день хватает. На Рождество – мороз под сорок, а служить надо. Праздничная служба долгая, четыре часа. «Хлеб превращался в камень, –вспоминает батюшка, – вино застывало...»

Обычные службы – в выходные дни. Сейчас уже сформировался приход, самая активная его часть – 10–12 человек бывают в церкви едва ли не каждый день, помогают настоятелю в богослужении.

– Сначала никто не исповедовался и не причащался. Люди присматривались, – рассказывает батюшка. – Они выросли вне церкви. Сейчас ситуация меняется. Долгое время они были отлучены от церкви. А ведь церковь – это душа села...

Да, некогда богомольное поморское село (до революции имело четыре действующие церкви на тысячу жителей!) действительно почти семьдесят лет жило без храма и священника. До сих пор в наследие от советских безбожных времен в одной из варзугских церквей (Никольской) размещен магазин. «Я в него не хожу принципиально, он же в самом алтаре находится...» – замечает мой собеседник.

Неизвестные святыни

Пытались варзужане сохранить приход: церковный староста Степан Попов в 1937–м собрал двадцать подписей под соответствующим прошением. Да где там! Приход уничтожили, а старосту расстреляли. Сгинул где–то без следа. Отец Митрофан читал в Петербурге протоколы допросов Попова – готовит постепенно материалы о нем для епархиальной комиссии по канонизации. Характерная деталь: под первыми допросами – подпись твердая, четкая, с каждым новым – все труд нее разобрать написанное. А потом и вовсе следователь за Попова расписывается. Говорят, хороший староста был мужик и хозяин крепкий. Помор. Да вот расстреляли. И могилы теперь не найти.

Закрыли церковь и в деревне Кашкаранцы – переделали под клуб. Как считает варзугский батюшка, именно в этом храме находятся могилы святых местночтимых угодников Астерия, Авксентия и Тарасия. По преданию, они – соловецкие монахи, в XVI веке занимались в Кашкаранцах ловлей морского зверя. И тут в деревню пришла беда – цинга. Люди умирали один за другим, и, казалось, нет от этой напасти спасения. Заболел и инок Астерий. Заболел и быстро скончался. После этого эпидемия пошла на убыль. А те местные жители, что приходили к его гробу, исцелялись.

Хоронить Астерия повезли на Соловки: погрузили на корабль, пошли при хорошем ветре к монастырю. Но на следующий день оказалось, что судно стоит на месте. Это было расценено как знак: могила монаха должна остаться в Кашкаранцах. Подобная же история повторилась на следующий год и через год. Последним умер Тарасий. После его смерти цинга больше не возвращалась в эти места.

Могилы местночтимых святых, их мощи, как полагает отец Митрофан, покоятся под полом клуба – перед сценой там заколоченный люк. Нынче клуб закрыт решением главы местной администрации. Теперь нужно восстановить церковь. Пока же 22 сентября жители установили в деревне поклонный крест и прошли вокруг бывшего клуба с главной иконой кашкаранской церкви – Тихвинской иконой Божьей Матери (она чудом сохранилась). Произошло это ровно через семьдесят лет после того, как в 1932–м храм был превращен в увеселительное учреждение.

«Восстановим церковь – жизнь изменится к лучшему, – уверен отец Митрофан. – Нужна молитва. Ситуация меняется, когда в церкви молятся. Ушедшие должны слышать нас. Среди них и великие святые угодники, которые ходатайствуют за нас, находясь у престола Божия...»

Два года назад усилиями батюшки возобновлены молитвы у могилы неизвестного святого инока, что в тридцати километрах от Варзуги. Сохранилось предание о том, как море выбросило на Терский берег тело человека в монашеском облачении, которое не разлагалось, не тлело. Имя его установить не удалось. Много веков стояла над его могилой часовня, на советских картах обозначенная как «Изба Крестовая». В планах отца Митрофана будущей весной восстановить эту часовню.

А этим летом состоялся крестный ход варзужан к источнику святого князя Владимира, что расположен в нескольких километрах от села. Когда–то предки нынешних жителей села приходили сюда, чтобы узнать, кому сколько жить осталось Источник реагирует на человека: если бурлит – значит жизненных сил еще в избытке, если стихает – пора готовиться к смерти. Участники хода принесли к роднику резную икону святого покровителя этого места.

...Рассказывают, в 30–е, в момент самых жестоких гонений на веру и верующих, одной варзужанке явилась во сне Богородица. Божья Матерь сказала что уходит из села, тем самым лишая жителей особого своего покрова. Сейчас, как мне показалось, уже сделано многое для того, чтобы Богородица вернулась. И, даст Бог, когда–нибудь это произойдет.